Это был самый обычный воскресный завтрак у Вэл: два секретаря кабинета; два бывших секретаря кабинета; один объявленный кандидат в президенты и еще один – пока необъявленный; кинозвезда (специально приехавшая, чтобы опровергнуть слухи о так называемой «стильной» болезни); Тайлер Пинч, куратор галереи Фриппс… А, вот и Битси, рядом с ним; сенаторы все тут, все до одного; спикер Палаты представителей, помощник лидера фракции большинства; главный редактор «Пост» и редактор отдела зарубежной информации, и – да, Баниону был особенно приятно видеть этих двоих – Тони Флемм и Брент Борман, ведущие других вашингтонских воскресных программ; пара ученых мужей – авторов заумных газетных публикаций, чьи опусы были столь же доступны пониманию, сколь древнеегипетские манускрипты; весьма экзотическая семейная пара биографов, Ник и Нора; экс-любовница одного из экс-президентов (несколько администраций назад), ныне – музыкантша в симфоническом оркестре; и необъятный, внушительный, обходительный, сладкоголосый Бертон Галилей – юрист, лоббист, друг президентов, который отверг пост судьи в Верховном Суде, потому что не захотел отказаться, как он по секрету шепнул Баниону, от одной «кошечки – этого бесценного дара человечеству». Кто еще? Новый руководитель протокольного отдела из государственного департамента, как ее там, Мэнди что ли; французский посол, бразильский посол, канадский посол, индонезийский посол, пытающийся с грехом пополам объяснить другим дипломатам недавнее решение правительства его страны «успокоить» еще один десяток тысяч жителей восточного Тимора;[9] да архитектор с супругой, которую Банион на дух не переносил, потому что она заявила ему, что никогда не смотрит телевизор.
Появился дворецкий, неся в руках поднос с бокалами: «кровавая Мэри», шампанское, белое вино и газированная вода с лаймом. Банион взял стакан газировки и застыл в ожидании почестей. Отмахнулся от предложенных сандвичей с кресс-салатом: не очень-то ловко принимать комплименты с набитым зеленью ртом.
Битси подошла к нему первой, таща за собой Тайлера Пинча. На ней был шикарный двубортный пиджак, жемчужное ожерелье, золотые сережки. Худенькая, изящная, с безупречно белозубой улыбкой и большими, широко распахнутыми глазами, будто она все время чему-то удивлялась. У нее были южные корни, как, впрочем, и у большинства истинных вашингтонцев. Ее отец мог часами рассказывать о фамильном древе, которое можно было проследить чуть ли не с начала нашей эры.
Банион и Битси повстречались двадцать лет назад; в ту пору оба были молодыми специалистами, проходившими летнюю практику на Капитолийском холме и участвовавшими в программе «Светлое Будущее». Участники этой программы, молодые начинающие карьеристы, приезжали в Вашингтон, чтобы помелькать перед правящей элитой. Банион, застенчивый очкарик, который никогда не пользовался успехом у женщин, влюбился в Битси сразу. Надо сказать, все практикантки лезли из кожи вон, стараясь выглядеть как можно хуже, чтобы мужчины воспринимали их всерьез.
|
