Это был, как признался глава Лиги голубых избирателей в своем интервью «Таймс», «момент истины, который всех поверг в шок». (Когда его спросили, по-прежнему ли он хочет, чтобы именно Банион вел приближающиеся президентские дебаты, тот с многозначительным видом пробормотал нечто нечленораздельное.)
Когда на следующее утро Банион открыл дверь своего дома в Джорджтауне, на него нацелились объективы целой дюжины телекамер. Те четыре квартала, что отделяли Баниона от офиса, ему не давали проходу. Прямо на улице состоялась стихийная пресс-конференция с абсолютно непредсказуемыми, а порой и возмутительными вопросами, вроде: «Они брали образцы вашей спермы?»
Свернув за угол дома на Думбартон-стрит, Банион увидел, что там его подстерегает еще одна дюжина инквизиторов с наисовременнейшими средствами пыток. Ему пришлось проталкиваться сквозь толпу. Как несолидно!
В конторе его поджидала Ренира. Вид у нее был весьма раздосадованный. Сегодня утром она уже успела зарегистрировать полторы сотни звонков.
– Треть звонков поступила из уважаемых информационных агентств, треть – из сомнительных информационных агентств. Еще одна треть – обыкновенные чокнутые. Один из них, – она протянула ему листок, – утверждает, что видел вас на борту космического корабля.
– Его звали Цезарь?
– Нет, – бесстрастно отвечала Ренира, – некий мистер Хупер. Он готов поделиться с вами впечатлениями. Еще звонил мистер Минт. Говорил, что это важно. И мистер Галилей, тоже что-то важное. И мистер Стимпл. Что-то чрезвычайно важное.
– Вас что-то тревожит? – спросил Банион, увидев, что на ее столе разложен таблоид с карикатурой, на которой он был изображен восседающим на игрушечном космическом корабле с торчащими из головы антеннами.
Ни одна из окружавших Баниона женщин не могла относиться к этому с философским спокойствием. Вероятно, с его стороны было ошибкой лететь в Канаду за доктором Фалопьяном и приглашать его домой вместе с полковником Мерфлетитом. Битси, которая и без того была весьма взбудоражена, встретила их без тени своего обычного гостеприимства. Доктор Фалопьян еще более усугубил положение, запечатлев на ее руке слюнявый поцелуй. Полковник Мерфлетит предпринял безуспешную попытку растопить лед, осведомившись, не играет ли она в кегли (сам-то он с удовольствием). После нескольких мучительных минут светской беседы Битси демонстративно удалилась, предоставив Баниону и гостям возможность спокойно обсудить их планы; наверху же то и дело с грохотом захлопывались двери, без умолку трещал телефон, а с улицы доносились крики папарацци, устроивших бивак прямо у дверей дома.
На следующее утро в «Пост» появилась фотография Битси за рулем «Мерседеса», с каменным лицом катившей по направлению к их дому в Мидделбурге. Она была похожа на жену опального политика, отбывающего в вечную ссылку.
– …Напротив, – проговорила Ренира с потрясающей британской невозмутимостью.
| 